—Зачем вы помогаете птицам? Это же вмешательство в природу.
Не совсем так. Да, у нас действительно бывают подопечные, которые попали в руки людей, потому что не прошли естественный отбор. Но влияние человечества на природу столь велико, что огромное количество животных ежегодно страдает от антропогенного фактора. Утка с крючком в клюве, подстреленный ястреб-тетеревятник, дроздята, упавшие со спиленного дерева вместе с гнездом, синичата, чьих родителей убил кот, аист, обгоревший на ЛЭП… Список можно продолжать до бесконечности. Все эти птицы — наши пациенты. Мы лишь по мере сил стараемся исправить вред, причиненный цивилизацией.
В масштабах популяции спасение одного зяблика — капля в море. Равно как спасение десятка и даже сотни зябликов. Потому что в мире их сотни миллионов. Тогда какой в этом смысл? Это благотворительность. Мы помогаем конкретным попавшим в беду птицам и конкретным людям, которые этих птиц нашли и не знают, что с ними делать и куда бежать. Мы делаем это, потому что любим животных и готовы тратить свои ресурсы на помощь им.
Реабилитационный центр — это команда людей с накопленным опытом работы с дикими пациентами, отлаженными схемами лечения и подготовки пациента к природе. У нас есть постоянные поставщики кормов, свои проверенные ветеринары, необходимое оборудование и запас лекарств на все случаи жизни. Поэтому, когда людям, нашедшим пострадавшее животное, рекомендуют передать его в реабилитационный центр — это не потому что у нас монополия на диких птиц. Это потому что в реабилитационном центре ее шансы на жизнь будут выше. Та же пресловутая подготовка молодняка к жизни в природе — довольно трудоемкий и ресурсозатратный процесс. Это не просто «вырастил и выпустил» — для большинства птиц такой выпуск равнозначен смерти за редким исключением (стрижи). Для полноценного возврата птенца в естественные условия нужен уличный вольер, коллектив взрослых особей и живой корм. Далеко не каждый случайный человек готов предоставить все вышеперечисленное.
Помимо непосредственной работы с животными почти все реабилитационные центры занимаются экопросвещением. Мы пишем образовательные посты в соцсетях, читаем лекции, готовим специальные листовки на самые разные темы. Да, мы готовы помочь птенцу, которого по незнанию подобрали, месяц содержали, а теперь не знают, куда деть. Но, если мы будем рассказывать людям о том, что подбирать слетков — плохо, таких нуждающихся в помощи птиц будет гораздо меньше.
Реабилитационные центры работают практически со всеми видами диких животных. При этом многие ограничивают сферу своей деятельности, например, занимаются преимущественно дневными хищными птицами, зайцами или аистами. Реабилитационных центров в России не так много, и разделение зон ответственности между коллегами сильно упрощает работу, особенно в горячий сезон. Мы не конкурируем друг с другом. Чаще мы наоборот пытаемся делегировать друг другу пациентов, на которых не хватает ресурсов.
В том, что касается представителей массовых видов, мы сталкиваемся с двумя полярными мнениями:
—Это же ворона, вредитель, зачем вообще их спасать, их отстреливать нужно!
—Вас интересуют только редкие птицы, а какой-нибудь вороне вы помогать не хотите!
Оба варианты неверны. Во-первых, врановые не вредители, а отстреливать их жестоко и бессмысленно, но об этом мы подробнее расскажем позже. Во-вторых, мы вполне себе работаем с воронами, как и с другими птицами, но не во всех случаях. Да, давайте сразу поясним, «редкие птицы» — это скорее исключение в работе реабилитационного центра. Большую часть наших пациентов составляют представители массовых видов. Нет, простите, длиннохвостая неясыть не редкий вид, а пустельга — не краснокнижный сокол.
К нам в «Воронье Гнездо» часто обращаются с просьбами взять искалеченную ворону, грача, галку. Чаще всего нам приходится отказывать, что влечет за собой обиду и упреки от нашедших — «вы реабилитационный центр, вы обязаны ее забрать».
Все не так просто. Начнем с того, что все реабилитационные центры для диких животных в нашей стране — частные. Как правило, реабилитационный центр — это благотворительная организация, ведущая свою деятельность за счет средств руководителей и добровольных пожертвований. То есть животные туда принимаются бесплатно. С одной стороны, это здорово, а с другой — работать бесплатно никто не обязан.
С финансовой точки зрения благотворительный фонд не заинтересован в получении на руки тридцатого по счету искалеченного дрозда. Мы не взимаем плату за птиц, которых нам передают на реабилитацию. Это всегда траты: траты на ветеринарные услуги, на питание и лекарства. Мы принимаем пожертвования, но поддержать нашу работу или нет — всегда выбор нашедшего.
Почему реабилитационный центр может вам отказать?
Во-первых, у него может просто не быть средств на лечение нового пациента, особенно если этому пациенту требуется хирургическое вмешательство. Мы работаем в Москве. Здесь обследование птицы у квалифицированного специалиста стоит порядка 5 тысяч рублей: в эту сумму входят первичный прием, рентген, микроскопия помета, микробиологические исследования. Стоимость остеосинтеза (хирургический метод сращивания кости при тяжелых переломах) может обойтись в 10-20 тысяч рублей в зависимости от сложности операции и размеров птицы. Ведь чем больше масса пациента, тем больше наркоза будет израсходовано в ходе операции. А наркоз на птицах применяется, как правило, газовый, потому что он дает меньше всего побочных эффектов, и стоит он дорого. Если перелом закрытый, иногда есть возможность обойтись без операции, ограничившись фиксацией поврежденной конечности. Это совсем не дает гарантии того, что ее двигательные функции в полной мере восстановятся после снятия повязки, но птица хотя бы не умрет. Если же перелом открытый, выходов только два: остеосинтез или ампутация. К последней приходится прибегать в тех случаях, когда пациент провел слишком много времени без помощи и поврежденная конечность некротизирована.
Иногда, если наших средств не хватает, мы предлагаем нашедшим забрать у них птицу, если перед этим они готовы самостоятельно обследовать ее у одного из грамотных ветеринарных врачей. Мы можем обеспечить лечение, назначенное специалистом, но ставить диагнозы и выписывать лекарства самостоятельно мы не имеем права. Часто люди, узнав о стоимости ветеринарных услуг, приходят обратно к нам и с негодованием выливают на голову ушат помоев, обвиняя чуть ли не в коррупции и государственной измене.
Правда в том, что реабилитационный центр не имеет никакого отношения к заработку ветврача. Нам никто не платит за рекламу, мы не имеем процента с приемов в клинике. Мы точно так же, как и другие посетители, обследуем птиц за свой счет. И если мы просим вас самостоятельно оплатить птице лечение, это не значит, что мы положим в карман ваши деньги — это значит только то, что у нас самих этих денег сейчас нет. А просто забрать ее у нашедших и смотреть, как она угасает, нет никакого смысла.
Второй причиной отказа может быть банальное отсутствие места под нового пациента. Например, под массовые виды, обращения по которым приходят ежедневно, у нас отведено строго ограниченное количество мест. В противном случае мы просто заполним все места никому не нужными калеками. Вылечить ворону с переломом крыла, чтобы вновь вернуть ее в природу, — что-то из области фантастики. А пристраиваются они порой годами. Основная задача реабилитационного центра — возврат в природу диких животных, а не содержание их на ПМЖ. Поэтому мы не можем допустить, чтобы все ресурсы уходили на птиц-инвалидов. Если все места будут заняты пмж-птицами, центр остановит свою работу.
В Европе во многих странах реабилитационные центры для диких животных работают по другой схеме. Они примут любого пациента с любыми травмами, но при этом оставляют за собой решение о его дальнейшей судьбе. Если птица представляет ценность для экспозиции или разведения, ее могут оставить в центре. Если нет, ее эвтаназируют. Такая политика работы обусловлена в первую очередь тем, что в большинстве стран содержать дома изъятое из природы животное (даже травмированное) — незаконно, за это полагаются большие штрафы (которые не только оговорены в законодательстве, но и реально выписываются).
С экспозицией тоже все непросто. Во-первых, реабилитационный центр осуществляет довольно специфическую деятельность, предполагающую отсутствие большого скопления людей. Большинство наших пациентов — дикие, и внимание человека является для них серьезным стресс-фактором. Смотреть на птицу, в панике кидающуюся на стену при виде людей — сомнительное удовольствие. Если же говорить о птенцах, которые должны вернуться в природу, наша задача — как раз-таки добиться такой реакции на появление человека в поле зрения. Страх перед человеком — залог их долгой и счастливой жизни на воле. Итого в экспозиции может находиться небольшое количество птиц, не пригодных к жизни в естественных условиях и при этом лояльных к человеку. Будем откровенны, в нашей практике такие — редкость.
Тем не менее, пмж-птицы в реабилитационном центре были, есть и будут. Зачем они? Для разведения? Вряд ли. Заниматься разведением имеет смысл, только если речь идет о редких краснокнижных видах. Тогда выращивание молодняка и выпуск его в природу будет иметь реальное значение. Размножать в неволе массовые виды особого смысла нет — как и в примере с зябликом, даже несколько десятков выращенных и выпущенных ушастых сов никак не повлияют на статус популяции. Но зато съедят огромное количество ресурсов реабилитационного центра.
Так зачем же реабилитационному центру взрослые искалеченные дикари? Все просто, они — наши учителя. Каждое лето в центр попадает множество птенцов. Как правило, все они не боятся человека и не умеют коммуницировать с сородичами. Задача взрослых — стать примером для этих малышей и научить их всем премудростям птичьей жизни.
Работа с дикими животными — это очень интересно, но и очень сложно. Многие пациенты поступают к нам с тяжелыми травмами и запущенными заболеваниями. Далеко не всех нам удается спасти, бывает и так, что птица, за которую ты бился много дней, уходит у тебя на руках, оставляя после себя лишь боль очередной неудачи. Поэтому далеко не все люди способны долгое время работать в подобном формате. Но, те, кто способен — действительно сильные люди.
